 Кири-Буба (лезг. КIири Буба , рус. Буба Икринский)- абрек, на Северном Кавказе известен как "лезгинский Робин Гуд".
О дате рождения Кири Буба достоверных данных нет. Предположительно он родился в конце 70-х годов ХIХ века и был уроженцем лезгинского аула КIири (по русски произносится Икра).
Уже юношей отличался от своих сверстников крупным и статным телосложением, могучей энергией, добрым правом и смекалкой. Вырос он в бедной семье. Вскоре полюбил прекрасную девушку по имени Шага. Чтобы иметь возможность жениться на возлюбленной, Буба едет в Баку на заработки. Он устроился на работу к лавочнику-старьевщику. Куча ребят, в том числе и Буба, собирали по всему городу старую утварь, посуду. Хозяин был скупым человеком и часто обижал своих работников. Буба заступался за своих товарищей. Как-то при очередной сдаче товара лавочник обидел Бубу. Дело дошло до потасовки. Горец, ударом кулака в темень свалил хозяина. Тот не приходя в себя, умирает, а молодой человек, который собирался жениться, попадает в тюрьму. Сельчане, работавшие в Баку, друзья не оставляют Бубу в беде. Они систематически наведываются к нему в тюрьме, собирают деньги для его освобождения. Вскоре им удается вызволить Кири-Бубу из тюрьмы. На воле он узнает, что к его любимой сватается другой. Кири Буба встречается со своим соперником в Баку и просит отказаться от этой затеи. Соперник неумолим. По дороге домой в село Икра соперники стали выяснять отношения с помощью кинжалов, соперник гибнет. Кири Бубу ссылают в Сибирь. Начальник тюрьмы, где находился Кири Буба, любил лошадей. Пытаясь приручить несколько молодых лошадей, он, как к, кавказцу, обращается к Кири Буба за помощью. Самую норовистую лошадь последний приручает за несколько часов. В дальнейшем примерное поведение Кири Буба приводит к тому, что начальник тюрьмы пишет ходатайствует о досрочном освобождении молодого лезгина и его отпускают на свободу раньше положенного срока. Кири Буба возвращается в родное село. В один из дней, после джума-намаза он обращается к землякам с исповедью о том, что понес заслуженное наказание, но больше не будет заниматься преступными делами и просит простить его. Народ прощает ему. Однако при участии аульского начальства и с прямого ведома начальника Кюринского округа его снова ссылают в Сибирь. Обиде смельчака не было предела. Расправившись с двумя охранниками в тюрьме, вооружившись, он убегает. Возвратившись в родные края Буба объявляет открытую войну царской администрации, ее местным приспешникам, облагает данью всех богатеев-притеснителей народа в Дербенте, Баку, рыбопромышленников каспийского побережья. С оружием в руках он на водит ужас на местную знать, но щедр с бедными. Вот некоторые эпизоды из его жизни и деятельности.
В Баку на нефтепромыслах многие рабочие жили в общежитиях — бараках. В основном это были люди, приехавшие со всего Кавказа на заработки. Жизнь их была тяжелой и нищенской. Кири Буба неоднократно целыми чемоданами приносил деньги и раздавал всем, кто жил в бараках. Причем эти суммы были немалые — на каждою приходилось по сто и более рублей. Никто из них не мог заработать такие деньги даже за несколько лет! Бакинская милиция боялась Кири Бубу и только делала вид, что пытается поймать его и его сподвижников.
Однажды Кири-Буба наказывает инженера, который ведал рыбными промыслами на Восточном Кавказе. Тот обкрадывал горцев на крупные суммы. Кири-Буба берет в заложники сына инженера и заставляет произвести полный расчет с рыбаками-отходниками. Более десяти лет Кири Буба был некоронованным королем на территории Юго-Восточного Кавказа. Его «резиденции» располагались в Баку, Петровска (совр. Махачкала), в Дербенте, в нескольких местах Кюринского округа и в Самурской долине. Местные власти округов Юго-Восточного Кавказа серьезно обеспокоены верховенством Кири-Бубы над всей этой территорией. Об этом докладывают и Царю. Последний приказывает поймать Кири-Бубу и доставить его в Санкт-Петербург живым или мертвым. Царь назначил за голову Кири Буба десять тысяч рублей золотом. Против отрядов Кири-Бубы брошены значительные военные силы. Чтобы выведать планы последних, Кири Буба идет на дерзкий шаг. Он распространяет слух, будто в Дербент приезжает специальный представитель от Наместника Кавказа из Тифлиса. Через некоторое время Кири Буба является к военному коменданту Дербента и представляется представителем Наместника Кавказа в чине полковника, грузина по на¬циональности. Три дня живет Кири Буба в семье коменданта, выведывает все секреты, веселится, играет в карты.Выигрывает у коменданта и его подопечных огромную сумму денег (сам комендант и его подопеч¬ные подыгрывали Кири Бубе, чтобы угодить "ревизору")....
Смерть абрека покрыта тайной. по одной версии Кири Буба был убит выстрелом в спину предателем. По другой версии, царской охранке все-таки удалось его схватить и повесить в 1913 году. Существует и третья версия гибели Кири Буба- он погиб в неравном бою с 40 казаками в 1908 году.
Профессор М. Вагабов пишет, что Кири Буба был "незаурядным народным героем, исторической личностью, который своими поступками и отвагой не уступал таким из¬вестным на Кавказе именам, как Залимхан, абрек Заур, Дато Туташхия". При Советской власти образ и дела Кири-Буба находились под запретом, хотя благодарный народ, как обычно, продолжал творить свое устное творчество, посвящая своему герою многочисленные песни. Они до сих пор звучат, как гимн доблести и отваге в селах Южного Дагестана.Эти народные сочинения показывают, что Буба, действительно, никого не боялся и сам никого не пугал. Он действовал на свой страх и риск, считая, что поступает правильно и в полном соответствии со своими нравственными убеждениями. Наверное, именно по этой причине ему удавалось быть неуловимым на протяжении многих лет. И конечно, этому способствовала поддержка со стороны народа. Ведь не каждый может найти в себе силы, чтобы в одиночку противостоять властям огромной империи.
Пожалуй, он был по-своему счастлив, но несчастлив — вдвойне, ибо являлся героем-одиночкой. Таких не любят власть предержащие, но почитает простой народ. Его имя ассоциируется с храбростью, мужеством и бескорыстностием. Народ всегда жаждал героев и заступников, поэтому и слагал о них песни.
Кири Буба
Горный аул. Девятнадцатый век.
Дикие нравы, но чистые помыслы.
Жил в том ауле – пока не абрек –
Самый простой молодой человек.
Честный крестьянин, любивший свой промысел.
Кирибуба – так назвал его дед,
Старый лезгин, в честь отца своего.
« О, мой Аллах, пусть оставит свой след,
Доблесть прославит на тысячу лет
Внук мой. Дай сил мне направить его.
Джигит между тем возмужал и окреп.
Горячее сердце кипит благородством.
В поте лица добывая свой хлеб,
К бедам людским был не глух и не слеп,
За справедливость умел побороться.
Нравилась парню соседская дочь.
В душе распевал он любви своей гимны,
Думал о ней напролет день и ночь.
Что в таких случаях может помочь?
Взгляд, говорящий, что чувства взаимны.
Но на окраине жил – не тужил
Царский наместник – развратник и плут.
Он на красавицу глаз положил,
Грязною мыслью ее осквернил,
И своего добивался как спрут.
Недолго раздумывал Кирибуба.
Ружье отцовское снял со стены, -
Прикончить подонка велела судьба,
Ради любимой не дрогнет рука.
Ее имя и честь будут им спасены!
Выстрелы, крики в ночи, - дело сделано.
Вот и свершился праведный суд.
Не пожалев никогда о содеянном,
Для власти богатых незримым стал демоном,
Средь бедных прослыл, как свой Робин Гуд.
Много лет грабил, но не был грабителем,
Все отдавая тому, кто в нужде.
Горы признал своей вечной обителью,
И если беспомощных где – то обидели,
Он никого не оставил в беде.
Добрых полвека абрекствовал он,
Полвека гналась за ним вся жандармерия.
Резок и быстр, как арабский скакун,
Неуправляем, как целый табун,
Он мог один повалить кавалерию.
Легенды слагались в лезгинских домах
О том, что не властно над демоном время.
Старел он, но также внушал дикий страх.
Чины появляться боялись в горах –
Им ужас внушало одно его имя.
Но храбрость и подлость соседствуют вечно.
Иуда присутствует в каждом краю.
В гостях у друзей задержавшись беспечно
(В компании друга часы быстротечны),
Герой пострадал за ошибку свою.
Царский отряд дом под утро в кольцо
Взял по наводке, без всяких помех:
« Ты окружен, - выходи на крыльцо,
Папаху сними, покажи нам лицо,
Сдайся и выбрось ружье, руки вверх!
Хозяйка накинула наспех одежду:
«Они сожгут дом и погубят тебя!
Что станет с народом, лишенным надежды?
Им вновь будут править шуты и невежды,
И плахами станут опять тополя».
«Мы все умираем, - ответил Кири, -
Но смерть очень важно и встретить достойно.
Надежду Аллах Всемогущий вселит.
Сегодня судьба мне погибнуть велит,
А завтра, я верю, придут еще воины!
Запомни: не ведом отчаянью страх.
Не зря ведь я грешную жизнь свою прожил.
А подлость – и держится на подлецах.
Нависнет над ними отцов наших прах,
И ворон над ними давно уже кружит.
«Пусть проклятым будет навеки стукач!» -
Рыдает старушка в объятиях сына.
«Не надо, диде, успокойся, не плачь.
На каждую силу,- пусть знает палач, -
Гораздо страшнее отыщется сила!
Кирибуба никогда не умрет,
Дух его будет витать над горами.
Коль сунется враг – пусть пощады не ждет.
Мы, горцы – не те, кто терпеть станет гнет,
А наш Робин Гуд всегда будет с нами!»
«Не выходите за мной, я прошу
И до рассвета не трогайте тела.
Я честью народа всю жизнь дорожу,
И смертью своею ему послужу,
Как в песне младенчества мать моя пела».
Абрек не допустит, чтоб дом пострадал, -
Надменно посмотрит в глаза самой смерти.
От ужаса нервы сдают у солдат:
«Ну, выходи же, кончай маскарад!
Ребята, винтовки еще раз проверьте!»
И вот он выходит, бесстрашен и горд –
Гроза угнетателей, символ Фемиды.
Вот он какой, атаман этих гор:
Улыбка насмешки, орлиный взор
И космы седые, видавшие виды.
Он с силой ружье свое в землю воткнул
И, навалившись, оперся руками.
Взглянув на вершины, он словно заснул,
Мигнул на прощанье огнями аул,
И тут же огни замелькали кругами…
Изрешетив атамана насквозь,
Жандармы от страха, как вкопаны, стали.
«А может, не ранен? Не ранен, небось…»,
И снова град пуль, напрямую и вкось,
Но он не упал, нет, напрасно все ждали.
Прячут солдаты трусливые взгляды,
Растерянно смотрит на них командир.
Десятками валят другие отряды,
Никто не рискует пойти и, встав рядом,
Узнать, что за бред вытворяет кумир.
Тонну свинца в мертвеца положили,
До самой зари измывались над ним.
Последнюю службу ружье сослужило,
С себя даже смерть полномочья сложила,
Но образ остался неколебим.
И лишь когда ночь приближалась к рассвету,
И небо слегка заалело зарей,
Мальчишку из новых послали в разведку,
И тот осторожно внимая совету,
Оружие вынул, светя фонарем.
И тут же слетелась орава кайот,
Чтоб голову наспех ему отрубить.
Им чудилось: он вот – вот оживет.
Но сделано дело. Добычу – в мешок,
И можно теперь о победе трубить!
Обманчива часто счастливая весть.
Царь – батюшка во всеуслышанье, громко,
Велел горцу голову буйную снесть,
И во дворец ему лично принесть
На блюдце златом, с голубою каемкой.
Пусть голова, не имея цены,
С пламенным сердцем разлучена.
Что губернаторы ей, что цари?
(Надолго нарушены были их сны).-
Да, снесена, но ведь не склонена!
Она – как орудие вечной вины,
Напоминанье о том, как грешны,
Что сила народа не истощена.
А сердце – оно ведь осталось в горах,
Оно ведь дарует тепло и надежду.
Да, больно, но больно на первых порах,
Потом понимаешь – он в лучших мирах,
А сердце мятежное с нами, как прежде.
Его хоронили крестьяне и знать,
Десятками тысяч стекались мужчины.
Жандармы не смели и носу казать,
Решили лишь издали понаблюдать,
Не пробуждая народного мщенья.
Надпись на камне могильном гласит:
«У жизни Кири не выпрашивал брода,
В истории нашей оставил свой след,
И доблесть прославил на тысячу лет.
Да будет он вечно в сердце народа!»
|